Александр Прохоров: Глобализацию подготовили Beatles

Александр Прохоров о судьбе России написал. Но ни к тем, ни другим он не относится. Он университетский преподаватель в третьем поколении и в то же время имеет солидный опыт в менеджменте. В частности, Прохоров был директором по персоналу Ярославского шинного завода. Его книга «Русская модель управления» — это по общественному резонансу «Фанки Бизнес». Только по-русски. В Тольятти Александр Петрович приехал, чтобы прочесть курс лекций в Тольяттинской академии управления.

 — Вы работали в крупном бизнесе, были финансовым менеджером, директором по персоналу шинного завода. Жили себе вполне благополучно. Зачем в литературу-то подались?

 — Получилось так, что мои бывшие студенты занялись бизнесом: просили там посоветовать, тут посоветовать и так и втянули меня в свои бизнес-проекты. Я работал финансовым менеджером, директором по персоналу и социальным вопросам, первым замом генерального директора по инвестициям. В общем, сталкивался с русской моделью управления с разных сторон. И, в конце концов, эти представления, взгляды и информация меня переполнили, и голова начала раскалываться. Необходимо было систематизировать все эти знания.

 — С изданием проблем не было?

 — Научный редактор «Эксперта» Александр Николаевич Привалов для меня эталон. И вот я набрался окаянности и приехал к Привалову с рукописью. Он меня принял, сказал, что почитает. Я ему возразил: «Может, найдете кого-нибудь другого это прочесть? Не будете же вы на меня свое время тратить?» Привалов мне ответил: «Чтобы понять, что пирог кислый, необязательно есть весь пирог». Через несколько дней он мне позвонил и сказал, что будет публиковать.

 — «Русская модель управления» получила премию «Лучшая книга 2002 года». Не ожидали такого успеха?

 — Ожидал больше. Ведь автор должен страдать манией величия. Даже если поэт публикуется в районной газете, он должен быть убежден, что совершает переворот в поэзии. Иначе он ничего не напишет. Это необходимое условие, чтобы написать что-нибудь стоящее.

 — Что характеризует русскую модель управления?

 — Маятниковый характер функционирования. Наша модель в двух режимах: застойном и нестабильном. В периоды застоя у нас стабильность и количественный рост, но нет развития и инноваций. Второй режим, нестабильный, бывает в те периоды, когда осуществляется качественное развитие. Он характеризуется аварийным состоянием общества, повышенной степенью мобилизации, жестоким уровнем репрессий, банкротством предприятий и, как правило, резким социальным расслоением населения и сменой идеологии. Мы в 90-х как раз пережили одну из таких эпох.

 — Путинская эпоха — застой или развитие?

 — В начале застоя. Это можно уловить по целому ряду признаков: возврат к централизованным структурам и государственным отраслям. С середины 80-х мы отхватали огромный кусок инноваций, который до сих пор пережевываем. Потом будем переваривать. Это достаточно долгий период.

 — Насколько?

 — Это зависит не от внутренней ситуации в России. Ведь дело в том, что при глобализации все больше ситуация в стране зависит от внешних факторов. Скажем, в 60-е годы произошла революция в молодежной культуре. Если бы не было The Beatles, то не было бы современной глобализации. Эти парни снесли барьеры и дали пример того, как узкая группа населения может чувствовать одинаково, переживать одни и те же эмоции и знать, что они едины, по всему миру. Именно The Beatles подготовили глобализацию. Так что это не от России зависит. Ведь кто знает, что там очередной Билл Гейтс придумает.

 — В чем сильные и слабые стороны российской модели управления?

 — Дело в том, что любая модель управления — это цельная штука. Нельзя так взять и выделить отдельные сильные или слабые стороны. Главные характеристики русской модели управления, которые выручают нас в аварийных ситуациях, в других нас сильно губят. Например, русские неотъемлемые черты, которые мешают нам в большой степени, — это нелюбовь к конкуренции и расточительность по отношению ко всем видам ресурсов. Привыкли, что страна богатая, всего много: леса, нефти, женщин, детей…

 — Институт корпоративной культуры у нас приживется?

 — Сейчас все цивилизации осваивают такой институт, как корпоративная культура. И мы тоже, потому что такова современная жизнь. Нам придется принять корпоративную культуру. Как при Петре I пришлось осваивать современную армию, сейчас придется осваивать корпоративную культуру.

 — Александр Петрович, а вы в политику не хотите вернуться?

 — Политика была для меня поручением. Один из топ-менеджеров фирмы, где я работал, был руководителем областного исполкома «Единства». И он внезапно для всех умер. Так как у меня был опыт работы в предвыборных кампаниях, меня решили направить на это место. Я был руководителем исполкома партии «Единство» и «Единая Россия», а также начальником штаба на пяти избирательных кампаниях. 2,5 года я занимался политикой, пока не закончились последние по времени выборы.

 — То есть вы из политики ушли навсегда?

 — Да я и не был никогда политиком! Я был менеджером, но в политической среде. Как я до этого был менеджером по персоналу, так же я занимался организацией политического процесса.

 — Вы за третий срок или за преемника?

 — Я за соблюдение действующей Конституции.

 — Сколько вы заработали на книжках?

 — Я привык к тому, что практически все мои творческие проекты оборачиваются для меня неприятностями и убытками. И я отношусь к творчеству как к тяжелому кресту, который надо тащить. Что касается гонораров за книгу… Может, в России и есть авторов пять, которые живут на гонорары, да и то потому, что издают бешеными тиражами детективы. Все остальные тратят больше времени и сил, чем получают гонораров. Во-первых, тиражи небольшие. Во-вторых, читают люди меньше. В-третьих, разрушена система распространения книг. В свою очередь, и издательства не имеют возможности платить большие гонорары…

 — Наверное, все лекциями зарабатываете?

 — И не только лекциями. Часто разные организации приглашают меня провести для них семинар по «Русской модели управления». На этом я зарабатываю больше, чем изданием книг.

 — Как вы относитесь к такому выражению: «Кто не может работать и учить, тот пишет книги»?

 — Видимо, я исключение. У меня преподавательский стаж более двадцати лет. Я до сих пор работаю в университете, а книги почему-то пишу.