Павел Санаев: «Я больше люблю Спилберга, чем фон Триера»
Павел Санаев: «Литература дает возможность копаться в человеческих чувствах и мыслях. С помощью литературы как инструмента мне интереснее исследовать реальную жизнь. А кино для меня – это аттракцион».
– Павел, вот что значит удачно родиться в артистической семье – вы ведь на все руки мастер: и режиссер, и переводчик кино, и литератор. Начать же хочется с конца, полагаю, что в этом качестве вы более известны нашей аудитории. Хотя лично я сначала посмотрел фильм «Похороните меня за плинтусом» и только потом прочитал вашу повесть, на основе которой он был снят.
– Вы такой не один.
– И, конечно, мне тоже хотелось бы услышать порцию вашего недовольства картиной. Вы ведь довольно много критиковали режиссера Снежкина в СМИ.
– На самом деле мое недовольство фильмом – это не ревность автора, который «всегда недоволен, как сделали». Существует несколько театральных постановок, и, скажем, питерская и красноярская постановки мне очень понравились. Они обе хороши, потому что точно передают дух книги. Знаете, разные исполнители могут по-разному исполнять музыкальное произведение, но играют все-таки то, что написано в нотах. Никому не приходит в голову исполнить в финале адажио вместо аллегро, такого не бывает. В фильме же есть несколько моментов, принципиально меняющих сюжет.
Например, персонаж Анатолий из самого разумного человека, нормализующего семью, превращается в откровенного забулдыгу, и непонятно, зачем эта красивая женщина с ним имеет дело. Исчез финал, поскольку в книге смысл был в том, что у бабушки забрали любовь, и она от этого умерла, как без воздуха, а в фильме бабушка умерла, потому что ее хватил удар во время беготни. В финале книги для мальчика главное – то, что он, наконец, обрел счастье и воссоединился с матерью, а по фильму получается, что он думает о деньгах, которые бабушка в книжки засунула. Полная чушь, выходит, и мальчик – урод, и мама – уродка, и все в этом фильме... Конечно, такая история тоже имеет право на существование, но как интерпретация книги она могла быть более удачной. Я уж не говорю про то, что в фильме начисто отсутствует юмор, который в книге присутствует в значительной мере.
– И все же даже при таких замечаниях фильм сильно поспособствовал популяризации книги.
– Это не совсем так, книга была известна не один год, и продавалась она хорошо. Собственно, на тот момент, когда фильм выходил, это был уже известный бестселлер. Само собой, экранизация что-то добавила, потому что была рекламная кампания по телевидению. К слову, фильм очень неплохо выступил в прокате. У него было сто с чем-то копий, и для такого количества миллионные сборы – это очень серьезно.
– Вас постоянно спрашивают о том, много ли в книге аналогий с вашей реальной жизнью. Я тоже интересуюсь.
– У меня всегда на это один и тот же ответ. Реальные факты моей жизни трансформировались в литературный текст примерно так же, как если бы у меня было двадцать вязаных шапочек, и я распустил бы их и связал из этих ниток свитер. То есть нити книги – это абсолютно реальная история детства. Но это были шапочки, они перевязаны в свитер. Это реальность, которая дополнена, изменена, реконструирована. Впрочем, любой автор использует какие-то свои автобиографические детали в книгах.
– Я еще к чему спрашиваю об этом. Как режиссер, вы сняли «Нулевой километр», «На игре». Это жанровое кино. Озвучивали и переводили вы тоже в основном жанровые вещи. Таким образом, ваш интерес – развлекательный контент. Книга же определенно стоит в этом ряду особняком, причем написали вы ее в довольно молодом возрасте.
– Книга – это все-таки литература, а кино – это кино. Тут совершенно разный вектор приложения сил. Литература дает возможность копаться в человеческих чувствах и мыслях. С помощью литературы как инструмента мне интереснее исследовать реальную жизнь. А кино для меня – это аттракцион. Проще говоря, я больше люблю Спилберга, чем фон Триера. Мне было бы скучно снимать какую-то житейскую историю. В итоге это и привело к тому, что «Плинтус» снимал Снежкин: там был момент выбора, и я выбрал «На игре», фильм, который меня больше заводил. Пусть это абсолютно жанровая, детская история, но она мне, как режиссеру, была интереснее.
– В продолжение книжной темы. Сообщается, что вы в процессе написания нового романа.
– Да, вот сейчас как раз к вам пришел из-за письменного стола. Это процесс долгий и мучительный, потому что произведение гораздо объемнее, чем первое. Это будет роман в двух книгах, дилогия.
– Житейская история?
– Да, абсолютно житейская. История начинается в 1988 году. Действие первой книги заканчивается в 1992 году, а действие второй охватывает конец девяностых и нулевые. Двадцатилетний этап жизни нескольких человек. Там очень много событий, и, как сказал вчера издатель, которому я давал читать две трети первой книги, получается смесь «Плинтуса» с «Духлессом». Мы разбиваем роман на две книги, потому что там будет страниц пятьсот – очень толстый кирпич, а такие толстые книги большинство людей отпугивают.
– Название уже есть?
– «Хроники Раздолбая», это давно придуманное название, но сейчас издатели попросили сделать подназвания для каждой книги. У первой книги подназвание «Спор на балу Воланда». Это имеет косвенное отношение к «Мастеру и Маргарите», но ни в коем случае не попытка подмазаться к Булгакову.
Дело в том, что заключительная сцена книги происходит на балу Воланда, который случился в 1992 году в саду «Эрмитаж». Только-только пошли новорусские дела, и люди учились, что называется, отдыхать и тратить деньги. И вот они в саду «Эрмитаж» инсценировали бал Воланда. Там были совершенно сумасшедшие вещи. Например, столик в ресторане стоил космических 100 тыс. рублей (примерно как сейчас $20 тыс.), и гости могли свободно зачерпывать коньяк и шампанское прямо из специальных ванн. Там я первый и последний раз видел, как женщины в вечерних платьях и на шпильках блюют, перегнувшись через спинку скамейки. На открытой эстраде были собраны все популярные группы того периода: «На-На», «Комбинация». С потолка концертного зала должны были падать червонцы, которые после того, как их ловили, превращались в этикетки от «Абрау-Дюрсо». И организаторы заказали бумагу, изменяющую рисунок, но оказалось, что себестоимость таких червонцев будет рублей 30 за штуку. В итоге сэкономили – разбросали настоящие деньги.
И вот на этом балу был заключен судьбоносный для героя спор с другим героем, поэтому такое подназвание – «Спор на балу Воланда». Эскиз рисунка для обложки первой книги передаю вашему изданию – его еще почти никто не видел. Вторая книга будет называться «Хроники Раздолбая. Новый рассвет».
– На этот раз вы ошибки не совершите и будете экранизировать сами?
– Вряд ли будет экранизация, это очень большая вещь. Может быть только сериал, причем большой такой сериал, серий двенадцать.
– Сразу оговорюсь, что этот вопрос не о вашем творчестве. Так вот, не кажется ли вам, что в последнее время и в литературе, и в кино наблюдается страшный кризис идей? В итоге это приводит к мучительному дежавю, постоянным сбоям в матрице – это я уже где-то видел, это уже где-то было. Сплошные самоповторы, цитирования, заимствования.
– Смотрите, сколько книг издавалось во времена Достоевского? В несколько тысяч раз меньше, чем сейчас. Не было кино, сериалов. Количество историй в самом разном виде, которые сегодня обрушиваются на человека, в тысячи раз превосходит то, что было сто лет назад. Если в XIX или XX веке писатель брался за высказывание, то ему было что сказать, сегодня же это индустрия.
Огромное количество людей начинают рассказывать истории, потому что это один из способов зарабатывать деньги, этому можно научиться и худо-бедно какие-то истории выдавать. В таком количестве не может быть все оригинальным. И все же какие-то истории все равно появляются, и их немало. Другое дело, поскольку идет вал, кажется, что уже никто ничего не придумывает и каждый день одна и та же история по всем каналам.
Отдельно хочу сказать о кино. Раньше в кинотеатры ходили взрослые люди, пары. В нулевые туда приходят в основном тинейджеры, потому что индустрия видео сделала удобным для людей просмотр дома. А у тинейджеров интерес как раз обратный – из дома уйти. Они ходят не столько кино смотреть, сколько потусоваться. Соответственно, сегодня в широком прокате срабатывают фильмы аттракционные, с облегченным сюжетом, когда можно поболтать, выйти покурить, и ничего не упустишь – все взрывы будут на месте.