УРАЛЬСКИЕ СКАЗКИ. Серия № 11. Рок-н-ролл – мертв

В музыке мы тоже пошли своим путем. Сегодня поговорим про такое культовое понятие, как «уральский рок», – Кирилл анализирует причины, по которым Ленинградский рок-клуб победил своего уральского конкурента.

Если мерить степень влияния музыки на умы масс какими-то объективными показателями вроде количества проданных пластинок или собранных под завязку «Олимпийских», то северно-столичные «Кино» и Юра «Музыкант» Шевчук, наверное, дадут уральским рокерам серьезную фору. Но если посмотреть на вопрос чуть объективнее, то на общефедеральном уровне ни одно локальное явление не было так популярно, и ни один местечковый тренд так не расползался, как уральский рок.

Родившийся чуть позднее, чем ленинградский, наш горный рок-н-ролл мало что от него вобрал, развиваясь, как это на Урале принято, в самостийном ключе. Костяком принято считать Свердловский рок-клуб, который просуществовал всего пять лет: с 1986 по 1991 год. Оно и понятно: дальше Свердловска не стало, появился Екатеринбург. Но рок-клуб умер не из-за этого.

Первое и, пожалуй, главное отличие рок-клуба Свердловского от, например, Ленинградского – он творился не силами маргиналов и подпольщиков, но создавался руками и головами студентов. Первые рок-группы (тогда еще) Свердловска родились на базе архитектурного института, УрГУ и УПИ. На фестивале последнего – «Весна УПИ» – зажглись потом многие звезды.

Из УПИ вышли и «дедушка уральского рока» Сан Саныч Пантыкин (экс-«Урфин Джюс»), и депрессивные братья Самойловы («Агата Кристи»). Но даже без привязки к политеху: Бутусов со товарищи начинали во времена учебы в Свердловском архитектурном институте. Только «Чайф» из всей этой интеллигентской среды выбивается: у Шахрина и Бегунова за плечами Свердловский строительный техникум и годы работы на стройке.

По моему мнению, именно это, степень образованности, – и есть ключевое отличие рок-школы уральской от той же ленинградской. Рок Северной Пальмиры рождался в полуподполье подвалов и «хрущевок», в то время как рок свердловский – в актовых вузовских залах.

Уже по мнению музыковедов, как раз из-за этого обстоятельства рок уральский стал сложнее и полифоничнее по звучанию, в чем-то более передовым. Звук той же «Агаты Кристи» образца 1988 и сейчас кажется очень авангардным.

Если копнуть еще глубже, то у рока ленинградского сильнее литературные корни – не спроста же Питер всю свою историю был пристанищем поэтов. Оттого там, где рокеры уральские экспериментировали со звучанием и мелодикой, рокеры ленинградские мудрили с текстами, играя с пластами смыслов.

Игра со смыслами оказалась живучее: давным-давно нет «Наутилуса», распалась и сторчалась «Агата Кристи», Пантыкин ушел в услужение новому губернатору и пишет мюзиклы. И только два Володи – Шахрин и Бегунов – продолжают собирать огромные залы по всей стране. Пролетарская простота и незатейливость народному сознанию оказались ближе? Роднее – уж точно.

Уральский рок лишь однажды за минувшие годы был на пороге большого ренессанса: на рубеже девяностых-нулевых, когда свердловчанин Миша Козырев поднял на недосягаемую высоту «Наше радио» и снова сделал русский рок очень модным. Так в большой мир получили путевки, например, «Смысловые галлюцинации» и «Сансара». Но то ли уральский рок по-прежнему слишком авангарден, то ли для его популярности был нужен еще один Козырев и несколько радиостанций, но к концу десятилетия Гагарин и Бобунец с федеральной арены подсошли и не сильно об этом, судя по всему, жалеют.

Уральские рокеры вообще-то редко стремились в столицы (не считая отщепенца Бутусова), предпочитая городу-сказке, шуму, большим деньгам и гламуру спокойствие заводских проспектов. В этом они – точно дети своего края: самостийного и замкнутого исключительно на себя.