Игорь Черноиваненко: «Богатые тольяттинцы тоже сходят с ума»
В Тольятти, как, впрочем, и во всей стране, наблюдается катастрофическая нехватка врачей скорой помощи. Причина очевидна – нехватка персонала. В связи с этим, конечно, совершенно не удивительно, что в нашем городе работает всего одна бригада экстренной психиатрической помощи. Любопытно другое: по мнению самих психиатров, ее вполне хватает. О «весеннем обострении», физической силе санитаров и о том, что и с женщинами можно намучаться, «ПН» рассказал врач тольяттинской бригады экстренной психиатрической помощи Игорь Черноиваненко.
– Игорь Леонидович, насколько нам известно, в Тольятти работает всего одна психиатрическая бригада скорой помощи. По мнению руководства, регионального минздрава, этого вполне достаточно. Вы согласны?
– В принципе, согласен. Однако, если обычные линейные вызовы более-менее можно прогнозировать, то с психиатрическими все гораздо сложнее. Бывает, оптом навалится – четыре-пять вызовов одновременно. Просто не знаешь, куда бежать.
– Есть такое расхожее выражение – «весеннее обострение». Это миф или весной психиатры действительно фиксируют рост количества обращений?
– На самом деле сейчас нет какой-то сезонной привязки, скажем, к весне или осени, как раньше. Появились мощные лекарства. Опять же врачи кое-чему научились, да и больные, возможно, стали дисциплинированнее. При этом у пациентов с острыми психозами действительно весной происходят рецидивы, но поддерживающее амбулаторное лечение сглаживает эти процессы. И все-таки тут сложно выделить систему. Например, прошлое лето было спокойным, а вот в позапрошлое мы из машин практически не вылезали и психбольница просто стонала. Учреждение было переполнено, поэтому пациентов старались выписать как можно скорее.
– А как на праздниках? Не спокойно?
– Конечно, люди употребляют много спиртного, и это сказывается. Но опять-таки в последние годы наблюдается гораздо меньше алкогольных психозов. Согласно статистике, россияне стали меньше пить. Вероятно, сокращение «алкогольных» вызовов связано именно с этим.
– Значит, повышение цен на водку работает?
– Я думаю, повысилась общая культура пития. Есть, конечно, хроники-алкоголики, но такие люди долго не живут. Как правило, это полубомжи уже в приличном возрасте.
В новом поколении алкозависимых значительно меньше, у них другая беда. До последнего времени было много интоксикационных психозов, связанных с употреблением спайсов. Помните громкие новости о массовых отравлениях в разных городах? Так вот, в Тольятти происходило то же самое, просто особо не афишировалось. Прошлой осенью был чудной случай. На Автозаводском шоссе полицейский погнался за «нашим» пациентом. Тот в состоянии психоза вломился в частный дом: то ли дверь выбил, то ли забор проломил. На крыльце стояла хозяйка с собакой породы алабай, очень большая псина. Животное, видимо, обалдев от такой наглости, на этого полуголого наркомана никак не среагировало. Он проскочил мимо них и забился в сарае. Зато полицейскому здорово прокусили ногу. Он отбился от собаки и заглянул в сарай, где ему тут же врезали по голове палкой.
– Сколько человек в вашей бригаде?
– Трое: врач, фельдшер и санитар. Иногда бывает четверо, но нас этим особо не балуют.
– В чем заключается роль врача?
– В первую очередь он занимается диагностикой – требуется понять, нуждается ли человек в диспансеризации и лечении. Если психоз есть, тогда надо определить, куда везти: в наркологию или психбольницу. Сейчас еще и в вытрезвители возим.
– А санитар – это чисто физическая сила?
– Да.
– У него должно быть профильное образование?
– Нет. Достаточно понимания того, чем ты занимаешься. По моему мнению, один санитар и фельдшер – это даже лучше, чем два фельдшера, так как санитары увереннее владеют специальными приемами. Проще говоря, связывают. У нас есть специальные средства вязки – длинные матерчатые ленты. Как транспортировать человека, когда он в состоянии психоза не хочет с вами ехать? Первым делом связать ему руки за спиной. И вот наши ребята очень ловко это делают.
– А фельдшер чем занимается?
– Он должен по усмотрению врача оказать медикаментозную помощь. Как вы понимаете, в состоянии психоза человек может и головой треснуться или порезаться. Фельдшер занимается первой помощью.
– Как часто приходиться отправлять человека в психбольницу?
– Минимум раз в смену. Бывает и чаще. По закону, психиатрические случаи должен принимать врач-специалист. Сажать на отдельную ставку еще одного человека неразумно, поэтому эти звонки переключают сразу на нас. А мы, выслушав описание ситуации, принимаем решение – есть показания к принятию мер или нет. Правда, требования к нам несколько ужесточились – приходится выезжать и на те случаи, где наше присутствие не обязательно.
– И чем заканчиваются такие вызовы?
– Ну, посмотрим на пьяного. Проведем воспитательную беседу, если он в сознании. Чаще всего, такой человек просто спит с пузырями изо рта, а родственники просят забрать его в больницу, чтобы больше не пил. Приходится объяснять им, что пока он сам не захочет бросить пить, мы бессильны. Они не успокаиваются: «Ну сделайте что-нибудь, ведь должны же быть какие-то препараты?» Раньше у одного из наших фельдшеров даже был небольшой ящичек с пустыми ампулами и пузыречками, на котором было написано «что-нибудь».
Часто к нам обращаются с просьбой «откапать», то есть снять после праздников похмельный синдром. Мы бы с удовольствием это делали, но нам нельзя – нет лицензии. Поэтому отсылаем таких людей в платную службу.
Основной же контингент – это городские сумасшедшие. Обычно звонят их родственники, описывают ситуацию и говорят, что человек состоит на учете в психиатрической больнице. Мы проверяем эти факты до того, как выехать. Если действительно «наш» пациент – едем в любом случае. Иногда люди заболевают впервые, тут важно понять – действительно ли это психоз или желание родственников избавиться от человека, напугав его психбригадой. Так тоже бывает. Например, дочка ведет разгульный образ жизни. Мама говорит: «Я тебя в психушку сдам!» Вызывает нас, а так как требования ужесточили, приходится ехать. На месте сидит девушка, сильно уставшая после ночных приключений. Мама на нее ругается, дочурка в ответ на три буквы посылает. В таких случаях говорим, что нехорошо так себя вести, и уезжаем.
Еще одна наша роль – транспортировка больных из психиатрической больницы и обратно. Чаще всего это требуется, когда пациент заболел чем-то еще, кроме психиатрической болезни. Поэтому мы везем его к узкому специалисту: терапевту, гинекологу, дерматологу.
– Как часто приходится «воевать» с пациентами?
– Слава Богу, последнее время гораздо реже. Самый скверный случай произошел лет шесть назад, когда санитар получил острием ножниц по голове. В итоге с ним все хорошо. Однажды бригаде удалось запереть в ванной человека, который был вооружен топором. Тот начал вырубать дверь, и мы вызвали полицию. Офицеру пришлось прострелить дебоширу ногу. Это было оправдано – человек находился в состоянии острейшего психоза. Вообще сотрудникам бригады всегда приходится держать ухо востро. Особенно, если едем к пациентам-мужчинам от 25 лет.
Хотя бывает, что и с дамами можно намучаться. Была у нас одна «постоянная клиентка». Давно о ней, правда, не слышно. Она могла любого мужика уложить с одном удара. Гром-баба! Так еще и двух бойцовых собак держала.
Однажды один мужчина, видимо почувствовав приближение острой фазы, решил устроить нам радушный прием. Он побрил все тело и голову и облился подсолнечным маслом. Мы его хватаем, а он выскальзывает. В итоге вымазались с ног до головы.
– Смирительная рубашка – это стереотип?
– В качестве музейного экземпляра одна рубашка есть в нашей психиатрической больнице. В реальной жизни ей не пользуются. Есть один пациент, которого в нее закутывали, но он невероятно опасен: может укусить или сломать нос ударом головы. А так мы пользуемся только вязками – это прошитая толстая тканая лента длиной полтора метра.
– Очень любопытно, на вас жалуются?
– Кстати, да, бывает. Несколько раз приходилось ездить в прокуратуру с объяснениями. Как правило, любят ябедничать богатые тольяттинцы. Да-да, обеспеченные и власть имущие тоже сходят с ума. Фамилий вам называть не буду, но эпизоды есть.