Михаил Чумаченко, театр «Колесо»: «Провинция – понятие скорее не географическое, а умственное»
Два года назад «ПН» взял первое интервью у нового художественного руководителя театра «Колесо» Михаила Чумаченко. Поводом для очередной встречи стало событие, вряд ли замеченное всеми жителями Тольятти, но принципиально важное для муниципального театра: на спектакль по пьесе Александра Островского «Доходное место» в постановке Чумаченко, показанный в честь открытия XXIX театрального сезона, все билеты были проданы за несколько дней до премьеры. Мы решили поговорить с худруком о том, чем живет сегодня «Колесо», о проблемах и достижениях театра.
– Михаил Николаевич, художественный руководитель – это ваша постоянная должность или вы бываете в Тольятти наездами?
– Дело в том, что художественный руководитель – это должность, связанная с определенной стратегией существования театра, поэтому я выполняю свои обязанности, как находясь в Тольятти, так и в Москве, где происходят встречи с режиссурой, художниками, участие в самых разных конференциях и семинарах. Потом так или иначе все это оказывает влияние на развитие театра «Колесо», такая форма существования достаточно естественная. Подобный опыт вполне известен Самарской губернии: театром «Самарт» почти 20 лет так руководил Адольф Шапиро.
– Но ведь кроме стратегического руководства нужно еще держать под постоянным контролем творческий процесс. Как это удается?
– Это удается таким способом, что я достаточно часто живу в самолете. Скажем, вчера у меня были занятия со студентами в Москве, сегодня и завтра я нахожусь в Тольятти, в театре, а в субботу в 11 часов утра я снова зайду к студентам. И на их вопрос: «Как дела?» – я скажу: «Нормально. Что я вам задал на прошлом занятии? Поехали дальше». Для меня этот режим постоянный, так я живу последние лет десять.
– Режим жесткий. Можете назвать все ваши занятия и проекты, чтобы тольяттинская публика поняла, что вы удивительно износостойкий человек
– Я являюсь президентом Ассоциации студенческих театров России, вице-президентом Ассоциации любительских театров России – отделения Международной ассоциации любительских театров (АИТА). Следовательно, с одной точки зрения, я должен смотреть, что происходит со студенческими театрами в стране, с другой – занимаюсь отбором лучших спектаклей для фестивалей в Монако, Берлине, Дании, Франции. С третьей стороны, я преподаю в ГИТИСе и в Высшей театральной школе Константина Райкина. Кроме того, являюсь худруком театра «Колесо». Вот и все.
–А чем вас привлек наш тольяттинский театр «Колесо»? Что интересно в провинции?
– Дело в том, что провинция, как мне кажется, понятие скорее не географическое, а умственное. У меня есть многолетнее ощущение (театральный опыт подсказывает), что именно здесь, по внешним меркам в провинции, часто возникают театры и спектакли, которые представляют и большой профессиональный интерес, и привлекательность для зрителей. Далеко за примерами ходить не надо: «Самарт» в Самаре, театр «У моста» в Перми, «Красный факел» в Новосибирске, «Манекен» в Челябинске, «Галерка» в Екатеринбурге. Все эти небольшие театры, в которые едут театралы, собираются, существуют в некотором театральном пространстве. Это первое. Второе, театр «Колесо» непросто создавался и переживал в своей истории разные этапы развития. Будучи преподавателем актерского мастерства и режиссуры в ГИТИСе, я уверен, что, не зная российского театра, заниматься педагогикой не очень возможно.
– То есть «Колесо» для вас некий театральный «полигон», практическая площадка?
– Более того, почти все люди, которые ставят здесь спектакли, – это мои коллеги по профессии и выпускники той же театральной диаспоры. На самом деле в разговоре на эту тему мы очень многого не понимаем в масштабе всей страны. Например, не понимаем, что, если собрать всех руководителей российских театров, то их всего 650 человек. Если собрать вообще всех людей, работающих в театре, то, к сожалению, мы не сможем заполнить даже Малую спортивную арену. И когда мы говорим о том, что важно беречь артистов и режиссеров, в этом действительно есть глубокая осмысленность процесса. На вопрос, почему я сегодня в Тольятти, однозначно ответить невозможно. Более того, я не вижу ситуацию законченной жизни, когда говорю: да, сегодня Тольятти. Что будет завтра? Не знаю. Насколько я буду интересен этому городу, нужен актерам, в зависимости от этого и будут развиваться события.
– Михаил Николаевич, как художественный руководитель вы наверняка следите за общим состоянием дел, в том числе за тем, сколько зрителей приходят в театр. Какова динамика?
– Динамики прямых линий, по моему ощущению, здесь быть не может. Разговаривать о посещаемости театра, например, пятилетней давности и сегодняшней, невозможно, не учитывая контекста ситуации. Когда я в 2008 году впервые приехал в Тольятти на постановку Сухово-Кобылина («Свадьба Кречинского». – Прим. авт.), я видел спектакли, на которых была заполнена треть зала, и видел спектакли с полными залами, и не могу припомнить, чтобы на кассе висела надпись «Все билеты проданы». На открытии этого сезона такая ситуация была налицо. И она была не химически придуманная, а реальная.
– Давайте перейдем к репертуарной политике. По каким критериям она выстраивается?
– Критерии разные. Например, есть адресованные внутрь театра, на работу в труппе. С этой точки зрения, в ходе работы Творческой лаборатории Театра наций в конце прошлого сезона и отбора пьес для этой Лаборатории меня не очень волновало, придет ли на это зритель. Гораздо важнее было, чтобы артисты сыграли что-то новое, неожиданное… А вот ситуация обычных спектаклей в театре сегодня должна быть сформулирована достаточно просто. У Гоголя есть определение театра: «Это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра». Поэтому желательно, чтобы театр разговаривал.
В репертуарную политику включается огромное количество факторов – от присутствия тех или иных актеров в труппе до наличия финансов. И слава богу, что театру помогают учредители и попечительский совет. Иначе он бы просто не выжил. Еще одна сторона, с которой нельзя не считаться, состоит в том, что театр сегодня оказывается в зоне огромного количества развлечений, и мы должны понимать, что рядом существуют мультиплексовые кинотеатры, кофейни и боулинги. Если просто закрыть на это глаза и сказать, что мы ждем только тех, кто к нам придет, с каждым днем людей будет приходить все меньше.
– На ваш взгляд, для привлечения в театр зрителя нужны какие-то дополнительные ухищрения или достаточно просто ставить хорошие спектакли?
– Надо абсолютно точно понять: людей обманывать нельзя. Потому что, как только вы показали плохой спектакль, с которого ушел зритель, вы этого зрителя потеряли лет на десять. Я считаю, что диалог возможен, только если ты разговариваешь с человеком на тему, которая ему интересна.
– А как вы относитесь к различного рода провокациям, которыми увлекаются некоторые московские режиссеры? Нет ли в ближайших планах постановок, например, с голыми актерами на сцене?
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Потому что если это необходимо в спектакле, пусть это будет. Если в этом нет необходимости – тогда это не нужно. Мне кажется, театр может заниматься всем, что только возможно. Если это нужно. К сожалению, последние 20 лет российского театра, когда мы опробовали самые разные эксперименты: раздевали, одевали, устраивали теневые театры, демонстрировали голых – ни к чему особенному не привели, даже не с точки зрения искусства, что весьма спорно, а с точки зрения кассовых сборов.
– Кстати, о кассовых сборах. Театр «Колесо» сегодня находится в непростой финансовой ситуации. Какие вы видите пути выхода из кризиса?
– Если вы мне сегодня назовете хоть одно предприятие, где все легко, я с огромным удовольствием отправлюсь туда работать. У нас непросто в НИИ, непросто на АВТОВАЗе и так далее. У нас ведь не такой разговор: город расцветает, а театр хиреет?.. Я говорю: мы живем в социуме и все прекрасно понимаем, что сегодняшний поход в театр забирает из семейного бюджета минимум тысячу-полторы рублей (особенно если еще захочется в антракте зайти в буфет). Простая это ситуация? Нет, не простая. Поэтому желательно, чтобы мы отдавали себе отчет, за что зрители, приходящие на спектакль, платят деньги.
С другой стороны тот факт, что у нас муниципальный театр, который является частью города, приводит к тому, что какое-то количество людей считает, будто в театр можно ходить бесплатно.
Я считаю, что в театр бесплатно ходить нельзя, и очень хочу, чтобы это поняли жители Тольятти. Поняли, что вы, придя в театр бесплатно, оставляете без обеда артиста, который вам нравится. Тогда ситуация становится иной, причем она касается как управления культуры мэрии, чиновников, так и журналистов и друзей театра, которые тоже считают, что к их приходу в избе должен быть накрыт широкий стол. Ребята, у нас в избе широкий стол накрывается только в связи с праздниками. И причем мы готовы принять друзей с удовольствием, но давайте попытаемся понять: вы же на день рождения идете с подарком. Что тут сделаешь?
– Насчет VIP-гостей и чиновников я согласна, но пишущие о театре журналисты? Их ведь совсем немного.
– Если этот журналист работает на театр, влияет на ситуацию в театре – тогда он часть труппы и всегда желанный гость, более того, вы знаете по ситуации постановки «Доходного места»: за 10 дней до премьеры мы вышли на прогоны, и все, кто хотел посмотреть, их посмотрели. А если бы какая-нибудь статья вышла накануне премьеры, я был бы счастлив. И если бы благодаря этой статье пришли четыре человека и купили билеты, я бы лично приглашал этого журналиста и говорил: «Приходи, дорогой, мы тут что-то новое закрутили».
– Скоро в «Колесе» откроется Камерная сцена. Привлечет ли она дополнительных зрителей?
– Безусловно, привлечет. Думаю, Камерная сцена должна существовать для развития нескольких направлений. Первое – культурно-просветительская деятельность: на сцене должны появиться Пушкин, Есенин – те авторы, которые необходимы с точки зрения разрушения стереотипа «скучная классика», в основном для школьной аудитории.
Это одна сторона. Другая – разные социальные группы, для которых должны играться разные спектакли. Скажем, сейчас с Большой сцены уйдет спектакль «Чайка», но мне не хотелось бы, чтобы пьеса совсем исчезла из репертуара театра. Было бы прекрасно, если бы она осталась на Камерной сцене, потому что эта драматургия предполагает совсем другой опыт общения со зрителем: крупные планы, некий покой. Сам Чехов сказал о «Чайке»: «Написал скучную пьесу – пять пудов любви и много разговоров о литературе». Другое дело, что эта «скучная пьеса» вот уже 120 лет является одной из величайших и востребованных театром.
И мне кажется, что она должна быть в репертуаре, точно так же, как спектакль по прозе Василия Шукшина. Тольятти не прямым способом, но все же связан с именем Василия Макаровича: здесь прошел первый фестиваль «Светлые души» по драматургии Шукшина. Показ спектакля «Привет, родня!» всегда собирает в зале больше 100 человек. Пусть на него придут 60 зрителей – в Камерный зал.
Я бы сам сегодня с удовольствием пошел на Камерную сцену и разговаривал, скажем, о прозе Хемингуэя, но понимаю, что это не является основной задачей. Моя главная задача как худрука и режиссера-постановщика – сделать на Большой сцене спектакль, который понравится людям. Большая сцена требует энергии, драйва, актеры здесь играют «крупными мазками». А Камерный зал решает проблему контакта актера и зрителя, серьезной глубокой литературы, экспериментов – то есть он жизненно необходим театру «Колесо».
– Мы знаем, что недавняя премьера спектакля «Доходное место» Островского в вашей постановке стала важным событием в культурной жизни Тольятти. Почему этот драматург актуален сегодня?
– Я очень боюсь формулировок «стал событием», потому что, стал ли он событием, будет понятно на десятом спектакле. Вот это мне кажется принципиально важным. Когда мы начинаем говорить о событии, раздувая или преуменьшая его значение, ни то, ни другое не верно.
Спектакль живет во времени. Премьерный показ собирает друзей театра, гостей, официальных лиц; что-либо понять на премьерах невозможно. Четвертый-пятый спектакль, когда люди купили билеты и пришли, потому что им кто-то посоветовал, становятся теми реальными событиями, которые и решают вопрос, получился спектакль или нет. У Станиславского определение было простое: «Когда смотреть спектакль? – На девятом-десятом представлении». Актеры успокоились и играют то, что надо, поэтому пока рановато, видимо, говорить о некоем явлении, событии.
Хотя, безусловно, реакция зрительного зала очень порадовала. Я ее ждал и благодарен за тот ответ, который получил. Если же говорить, о чем пьеса – тут все просто. Сегодня главный вопрос в жизни любого человека не «Для кого я живу: для себя или для общества?» – это разговор времен советской учебной системы. В современной формулировке вопрос стал гораздо проще и понятнее – «Жить для своей семьи или жить, пытаясь что-то изменить в обществе?». И вот в такой постановке он касается практически всех – каждого на своем месте.
Тольяттинский зритель оказался тонким, умным и точным. Из зрительного зала кричали «Браво!» на реплики Островского. Могу сказать, что это одна из самых, а может быть, самая успешная премьера в моей жизни с точки зрения реакции зрительного зала.
Татьяна Синельникова