По ту сторону изгороди. Почему либералы и «крымнаши» жить не могут друг без друга

На минувшей неделе тольяттинцев взбудоражили появившиеся на улицах города плакаты «Молись за Париж». Кто бы ни был заказчиком данной акции, произошедшее тянет на перформанс и имеет историческое значение – похоже, это первый случай в истории Тольятти, когда интернет-скандал вышел из виртуального пространства в реальное.

Как ухитряются сосуществовать вместе сторонники и противники Путина, журнала Charlie Hebdo, покорения Крыма, сочувствующие погибшим французам и сочувствующие погибшим россиянам – исследовал «ПН».

«Интернет-срач», произошедший после парижских терактов, тянет на самый грандиозный в истории рунета. Поводом для него послужила опция в фейсбуке, предлагающая раскрасить свою аватарку в цвета французского флага, выражая тем самым свое сочувствие. Воспользовавшихся опцией граждан моментально уличили в том, что они не скорбели подобным образом после гибели вдвое большего, чем в Париже, количества россиян над Синаем. Лицемерие, преклонение перед Западом, отсутствие патриотизма – вот лишь краткий список обвинений.

Возможно, этот случай остался бы локальным, пусть и наиболее массовым спором, но виртуальная реальность вышла на улицы Тольятти и материализовалась в плакатах «Молись за Париж». Блогеры тут же начали делать предположения о возможном заказчике этих плакатов. Вероятно, им просто понравилась версия, что заказчиком плакатов является «серый кардинал мэрии Александр Котляр» – очередной повод поймать мэра Андреева и его друзей на идеологической чуждости. Это очень сложная смысловая конструкция, но логика у блогеров именно такая.

Меж тем случай с аватарками и флагами заставляет нас подумать о природе идеологической непримиримости участников спора. Ведь дело доходило до взаимных оскорблений и удаления оппонентов из друзей.

Идеологически однородным наш народ не был никогда. Даже в советский период, когда законодательно было определено «единственно верное идеологическое учение», находились и диссиденты, и враги народа, и разнообразные стиляги. Их преследовали, позорили на собраниях, высылали из страны, лечили в психушках, но они все-таки были.

Сегодня в России «признается идеологическое многообразие, никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Разнообразие мнений и взглядов широко как никогда, и их можно совершенно свободно выражать, например, в фейсбуке. Но вот беда – к противоположным, отличным от своих, взглядам и мнениям, наш человек по факту оказался неспособным испытывать самую элементарную терпимость, не говоря уже об уважении.

Особенность эта подмечена давно, ее высмеивают поэты-сатирики типа Дмитрия Быкова – «Но в обсуждении этого казуса желчью исходит российская сеть, все в нетерпенье, и каждому кажется, что оппонент его должен висеть».

Детонатором окончательного раскола россиян стал Крым. Сегодня отношение к Крыму стало универсальным маркером, системой моментального определения «свой-чужой». Миллионы людей, прекрасно общавшихся друг с другом в реальной жизни, удалили друг друга из социальных сетей на основании отношения к ситуации с Крымом. Они оказались неспособны пережить тот факт, что их знакомые имеют иную точку зрения. Им стало физиологически невыносимо читать идеологически чуждые им посты в социальных сетях.

Все тот же Дмитрий Быков образно и доходчиво описал это так: «В целом российская наша среда – вроде прокладки, имеющей крылышки, но не способной взлететь никуда. Левое крылышко хочет законности, не уставая себя растравлять, правое крылышко хочет посконности, палки, запрета и всех расстрелять. Левое – сплошь креативные гении, правое видит в них кучу дерьма; левое крылышко носится с геями, правое тоже от них без ума. Левое всех призывает люстрировать, чтоб не мешали по-новому жить, правое всех бы желало кастрировать, а половине на все положить».

Справедливости ради отметим, что явление это не только российское. На Западе есть свои больные темы и идеологические маркеры, ведущие СМИ уже даже успели под них подстроиться. Так, например, The New York Times в период выборов нового папы римского (и появления большого количества контента на эту тему) предложила своим читателям разделиться на католиков и протестантов. После нажатия соответствующей кнопки протестантам автоматически переставали показывать новости о выборах папы.

Это было сделано, чтобы в буквальном смысле не было holy wars, не было брани между людьми разных религиозных убеждений, ну и заодно чтобы не отталкивать от себя половину аудитории.

Метод прижился. The Guardian поступила точно так же, когда люди были раздражены большим количеством новостей о рождении наследника британского престола. Газета также предложила фильтр – республиканец ты или консерватор. Нажимаешь соответствующую кнопку на первой странице сайта и получаешь свою картину мира. Республиканцам не показывали новости про королевские роды.

Однако попытки перенести данный метод сортировки читателей (метод, кстати, весьма сомнительный, ряд исследователей медиа считают его тупиковым) в российское информационное пространство провалились.

Исследования блогосферы показали, что американская блогосфера группируется по союзникам, в то время как российская блогосфера группируется по противникам. Мобилизующим фактором для всех нас, и «либерастов», и «ватников», оказался образ врага. Как выяснилось, нам очень важно видеть, что думает противоположная сторона. Мы не любим другое, но мы хотим его видеть, оно нас бодрит – и вот это уже чисто российское явление.

После того как трагедию над Синаем объявили терактом, в Тольятти появился второй вид плакатов – с изображением самолета на фоне российского триколора. Но, против ожидания, все дискуссии о том, кто тут патриот, а кто нет, прекратились. Произошло это не потому, что французский и российский флаги на улицах Тольятти уравновесили друг друга, а потому, что заказчик акции так и остался неизвестен.

Ведь непонятно, у этих двух плакатов один заказчик или разные? В отсутствие ответа на этот вопрос из-под ног вышибается любая идеологическая база.