Каре с челкой

Пригласил меня в свое кресло, выложил все расчесочки: «Слушаю вас». А я же по салонам теперь подготовленная хожу, никому не доверяю. Говорю ему: Вы знаете актрису Холли Бэрри? Он говорит: Нет. Смотрю на него через зеркало: у него на футболке нарисована Эйфелева башня в стразах, а на пряжке ремня написано «davai do svidanya». Я достаю телефон и начинаю показывать фотографии Холли Бэрри, как лучшей подруги. Вот это Холли на Оскаре. А это - на приеме по случаю Эмми. А это папарацци снимали. Теперь вы понимаете, как меня стричь? И вот он смотрит на актрису эту. Которая женщина-кошка. Которая вообще почти без волос. Встряхивает своей прической, как в рекламе Пантин Прови, и говорит мне: «Каре с челкой». А я говорю: Мы точно смотрели на одну и ту же женщину? А он такой: Хахаха. Шучу-шучу. И начинает стричь. Я еще уточнила: Вы точно сможете? А он таким сахарным голоском: Вы сомневаетесь?

Через полчаса, как это водится, я понимаю, что все идет не так. И продолжаю сидеть, молчать, но с очень кислой рожей. Он говорит с придыханием: Сильно переживаете? Потом говорит: Все будет по высшему разряду! И потом: Вы знаете, челку придется убрать налысо, чтобы отсюда сюда прядь так красиво положить. Вот это он зря, конечно. Потому что если бы он молчал, то я бы ушла как обычно, а так – нет. И мы начинаем тихонечко перепираться и язвить, потом все увереннее и увереннее. А у меня как раз звонит в кармане. Я говорю телефону и всему миру: В парикмахерской! Отвратительно. Хуже. Хуже, чем как обычно. У меня встреча через час, не знаю, принимают ли там с кривым горшком на голове! Прибегает администратор и каких-то пять человек. Из дальней комнаты выплывает еще один маленький, с длинными волосами и раскосыми глазами. А у меня громкий твердый голос, я похожа на танк и меня не остановить. Ах, - говорю, - их тут двое, оказывается. А администратор говорит: Не расстраивайтесь, мы сможем вам помочь. А я говорю: Капюшон сможет мне помочь. Натягиваю до носа капюшон старой кофты, размашисто беру свои вещи и ухожу. Восемь спокойных шагов иду вперед, останавливаюсь у киоска с ватрушками и начинаю рыдать почему-то. Не потому что волосы жалко, что мне, господи, эти волосы. Просто столько всего накопилось, знаете. Молчишь и молчишь вечно, сидишь живешь с кислой рожей. Сколько можно. А парикмахерская – это просто так совпало. Никто не знал.

Потом я иду к метро. У входа подходит девочка лет 10, похожая на мою сестру Тасю, и говорит: «Вы не могли бы дать мне, пожалуйста, на жетончик, а то я потеряла проездной и бабушка сказала, что…». Я даю ей жетончик, еду на встречу, минут через 10 забываю про свое великое горе и снимаю капюшон. 
Потом мне говорят: «Люблю такие странные стрижки. Они мало кому идут. Тебе вот точно идут». И пока я вечером мою голову, чтобы волосы обратно закудрявились, и все в мире встало на места, мальчик с Эйфелевой башней на футболке и раскосыми глазами, рассказывает друзьям, что сегодня к ним в салон приходила одна истеричка, наорала, швырнула расческой в полку и ушла. Вы бы ее видели! Он встряхивает волосами как в рекламе, расправляет пальцами челку, идет к компьютеру и говорит своим обычным капризным голосом: И знаете, что она мне показывала? Пффф… Сейчас, сейчас найду эту фотографию.