Письма из Хиккадувы. Письмо № 3. О Боге, который улыбается

Каждое утро Кумари начинает с того, что зажигает свечку на домашнем алтаре и молится – точь-в-точь как моя бабушка. Разве что не крестится да вместо иконы с грозным бородатым мужчиной за свечкой сидит в позе лотоса подкачанный лысый молодой человек. Это Будда.

Я не понимаю ни слова в ее молитве – как, впрочем, не понимал ни слова в бабушкином церковнославянском. Но уверен, что все женщины мира вот так по утрам молятся с одинаковой свечкой перед портретами разных мужчин об одном и том же. Кумари молится за сына, за непутевого мужа, за свое бабье счастье и желает всем добра и здоровья. И если бог есть – то он вот здесь, в этой искренности, в этой свечке, в надеждах Кумари и в слезах ее женских.

Хозяйка нашего дома на Шри-Ланке Рамия тоже верит в бога, но как-то по-нашему, по-советски. Молящейся я ее не видел, в храм она не ходит даже в полнолуние (каждый месяц на Шри-Ланке общегосударственный выходной, все должны молиться и радоваться). Зато гречкой с говяжьей тушенкой Рамия с удовольствием угощалась и просила добавки.

– Рамия, тут мясо коровы.

– Да, очень вкусно.

– Но ведь буддисты не едят коров, они для вас священные?

– Ну ведь не я же убила эту корову, – невозмутимости Рамии завидует сам Будда. – Да, я ее ем, но мой бог меня за это не убьет.

Бога буддисты вообще не боятся, это не богобоязненная религия. Его тут любят, как родного.

Первым делом Будде надо купить подарок – корзину с фруктами. Их в изобилии продают перед входом в храмовый комплекс. Фрукты отборные – для Будды ведь, и не дорогие – туристов нет, все свои.

Священник с накрашенными губами освятил наши дары, помахивая палкой с павлиньими перьями и читая короткую, с полминуты, молитву. Во время молитвы он получил эсэмэску, достал телефон, просмотрел сообщение, написал ответ – все это, не прекращая читать молитвы перед толпой буддистов. Никто даже бровью не повел – а что особенного-то? Ну, эсэмэска. И что? Этой вот буддистской незамутненности очень завидую. Попробуйте представить себе эту ситуацию в российских реалиях.

После этого освященные для Будды дары нужно... съесть. Едят прямо тут, расположившись семьями на траве, среди стаи мартышек – фотки с ними получаются отличные.

Местные приезжают в храм целыми деревнями и идут толпой в сопровождении оркестрика из барабанов. Идут – неправильное слово. Они пляшут, машут какими-то венками, орут – в общем, реально радуются.

Во дворе храма в земле за заборчиком камень. К нему подходят люди с кокосами, на кокосе – свечка. Они молятся и что есть силы швыряют кокосы на камень. Большинство разбивается в дребезги – видимо, это значит, что желание сбудется, потому что у одной женщины не разбился, и она заплакала.

А вот по дороге перекатывается мужчина, в одних шортах и весь в пыли. За ним идет жена, вся в молитве. Перед ним – двое детей, отбрасывают острые камни с пути отца. Мне объяснили, что у мужчины какая-то большая проблема (судя по лицу, много пьет), и чтобы Будда его вылечил, он должен в храм не прийти, а приползти.

От храма длинная, метров шестьсот, дорога до Ступы Будды. По дороге надо купить (или сразу принести с собой) цветы. Нам насовали бесплатно – в Азии повсеместно пищат от восторга, увидев мою белокурую дочь, и постоянно что-то дарят. Цветы мы передарили, как и положено, Будде.

Неудивительно, что здесь не прижилось христианство (наших братьев во Христе всего 7% населения) – российское мученичество и самобичевание тут невозможно объяснить, нет в сингальском таких слов. Всегда лето, всегда фрукты, всегда цветы – о чем страдать? Тут даже бог всегда улыбается.

Александр Гремин